Крестный сын Бароло

Альберто Кьярло, сын Микеле Кьярло, человека, который с друзьями начал создавать современные вина бароло. Что в вине важно для пьемонтца, завидуют ли они французам и почему Бароло — это великое вино…

— Перед тем как начнем интервью, я хочу попросить официанта бокал вина.

— Попросите два!

— Брависсимо!

— Вашего отца называют «крестным отцом Бароло». Какое место занимаете вы в иерархии семьи?

— Начнем с того, что я единственный не энолог за три поколения семьи Кьярло. Я коммерсант, отвечаю за продажи и за маркетинг. И я гендиректор нашей семейной винодельни.

— То есть фактически кошелек.

— Нет, кошелек — это мама. Она играет наиважнейшую роль, потому что она остаётся в офисе подписывать все счета и чеки.

— Во сколько лет вы попробовали вино?

— Когда мне было шесть лет. У нас по традиции бабушки делают десерт сабайон. И чуть-чуть добавляют муската. Вот почему мы так начинаем нашу карьеру. И если мы говорим об Италии, то где-то в 14-15 лет в семье предлагают детям уже начинать знакомиться с вином.

— В 14 лет вы начали знакомиться, а сколько вам было лет, когда вино открыло вам свои тайны, вы стали его понимать?

— Давайте начнем с того, что до того, как я стал производителем, я был любителем вина. Мне нравится вино, мне нравится обстановка вокруг. Но великие вина Бароло я начал открывать, понимать после 30-ти.

— Это продолжительный срок.

— Потребовалось больше времени для того, чтобы оценить это вино, потому что в период между 20-ю и 30-ю годами мне нравились более питкие, более легкие для понимания вина. А после 30-ти я начал пить и начал чувствовать ароматику, я стал задействовать нос. И когда ты начинаешь уже понимать органолептику, используя все возможности носа, ты пьешь либо бароло, либо пино нуар.

— Интересно, то есть нос все-таки не нужно исключать?

— Для нас, для пьемонтских вин нос важнее, чем вкус. Но нам также очень интересен сам цвет вина.

— Цвет?

— Да, мы даже создали осветительный прибор — лампу для сомелье — для того, чтобы можно было точнее определить оттенок вина. При производстве используя технологии OLED.

— Это ваша семья придумала?

— Да, это придумала наша семья. Это современная версия свечи, версия 2.0. Когда-то сомелье ходили, подносили свечу специально к бокалу, чтобы можно было определить, какой оттенок у вина. В отличие от свечи, вот этот OLED не нагревает, он освещает бокал, но не дает тепла. И этот свет распределяется равномерно, в отличие от свечи и других осветительных приборов. Это очень важно, когда вы хотите оценить цвет всего вина в бокале.

— Вина Бароло середины прошлого века были так себе. С тех пор оно улучшается. Есть предел совершенству?

— Совершенства не существует. Потому что винтаж на винтаж непохож. Если мы хотим обозначить поворотный момент, который для истории Бароло играет основополагающую роль, это 1984 год. В этот момент Микеле Кьярло и еще один производитель Бароло начинают первыми из виноделов в Пьемонте применять зеленый сбор. Зеленый сбор — это важнейший фактор для того, чтобы получить виноград высочайшего качества. И еще одна дата, которую я бы обозначил, это 1988 год. Почему? Начинают определять момент сбора урожая, не руководствуясь pH уровнем или уровнем сахара или чем-то еще, а исходя из степени фенольной зрелости винограда. Бароло невероятно важно иметь созревшие, округлые танины. Еще мой дедушка говорил: «Если бароло рождается с зелеными танинами, оно и умрет с зелеными танинами.» Вам в этом отношении важен виноградник, потому что виноградник — это то, что создает отличие одного бароло от другого.

— У вас в Италии самый дорогой виноградник — Каннуби, да?

— Пьемонт как винодельческий регион базируется на виноградниках, а не на производителях. 

Те, кто ценит и любит бароло, кто его действительно почитает выше других вин, пьют вино с определенных виноградников, а не вина отдельных производителей.

Вот почему некоторые виноградники очень дорогие по стоимости. Потому что на этих исключительных виноградниках создается то, что нигде в мире, ни одному из виноделов создать больше не удастся. А именно — создавать вина, которые будут становиться только лучше, эволюционируя 20-30 лет.

— Долго.

— Первое бароло, которое произвел мой отец и которое было выпущено на рынок, это 1958 год. В прошлом году его выставили на «Christie’s», на аукционе, открыли — оно было замечательное.

— Сколько за него заплатил покупатель?

— 2500 евро. В прошлом бароло производилось действительно с таким долгим периодом ожидания — 20 лет, 30 лет, и это великое вино спокойно жило, развивалось и становилось только лучше. Сейчас произошел скачок, и бароло уже можно пить молодым, получая от этого наслаждение.

— Молодое это сколько лет?

— Здесь нет строго оговоренных правил. Всё зависит от года. Есть год, когда лето более жаркое, есть год, когда лето более прохладное. Если мы говорим о жарких годах, таких как 11-й, 15-й, 17-й, 18-й года, то мы говорим о том, что вина будут готовы, созрев через пять лет в среднем. Если мы говорим о великих классических винтажах Бароло, о таких, как 13-й, 10-й, 4-й и 1999 год, то здесь минимум нужно подождать 7 лет.

— Почему Бароло можно считать великим вином?

— Потому что это одно из крайне немногочисленных вин в мире, к которым применимо такое понятие, как комплексное вино. Для нас комплексность означает одно — ты наливаешь вино в бокал, начинаешь пробовать, через 10 минут ты перепробуешь его, через 20 минут ты снова перепробуешь его — и это три разных мира, которые для тебя открылись. Для нас великие вина это не суперфруктовые бомбы, это не суперинтенсивность, это не супернасыщенность, не супермощь, которые вы чувствуете в бокале. Для нас великое вино — это то вино, которое каждый раз вы, используя нос, открываете для себя с другой стороны, с другой грани, в том же самом бокале.

— Изначально вино был напиток ну… вместо воды. Для чего так было усложнять его?

— Для нас вино — это был продукт питания.

— Да! Зачем его так усложнять?

— Мы никогда не имели цели что-либо усложнять. Комплексность — это не сложность, не усложнение. Как бы хотелось объяснить наш подход к такому понятию, как комплексность… Мы делим все дегустации на две части. В первой половине дня мы проводим все технические дегустации со специалистами, с производителями: оцениваем вино по всем параметрам и находим, что в нем и где, разбираем его как оно есть. Вечером те образцы, которые победили на той дегустации, мы отвозим домой и устраиваем ужин с друзьями и оцениваем, какая из этих бутылок быстрее была выпита до дна. Потому что для нас важно еще то, какое вино выберет для себя потребитель, от лица которого вы говорите.

— Единственные конкуренты у вас в мире — это французы. Вы это чувствуете, конкуренцию с ними?

— Давайте начнем с того, что мы пьемонтцы. Что мы имеем в виду под понятием «пьемонтцы»? Если вы приедете в Пьемонте и услышите, как говорят на местном диалекте, вы поймете, что он очень сильно похож на французский язык. У Пьемонта исторические связи с Францией очень и очень тесные. Мы себя чувствуем очень близкими Бургундии. У нас общие корни. Мы — и те, и другие — либо сыновья, либо внуки крестьян. И как раз это нас и отличает от той же Тосканы или Бордо — там элита из аристократических семей. Но, в конечном итоге, это Италия 4 раза завоевывала титул чемпионов мира по футболу. Вот для нас это важно.

ПоделитьсяПоделиться
comments powered by Disqus

Внимание! Сайт содержит информацию, не рекомендованную для лиц, не достигших совершеннолетнего возраста.

Алкоголь противопоказан лицам до 18 лет, беременным и кормящим женщинам,
лицам с заболеваниями центральной нервной системы и органов пищеварения.

18+