Бодрый толстячок в сомбреро выделывал лихие коленца вокруг Катрины, персонажа традиционного мексиканского фольклора — барышни в широкополой шляпе с лицом скелета, местной Бабы Яги. В руке толстячок сжимал бутылку вина, с помощью которой он рассчитывал вернуть из царства мертвых свою свежеумершую невесту. Женщина-скелет против такого соблазна устоять не могла: в итоге она выдала танцору невесту обратно, а сама флегматично удалилась с честно заработанной бутылкой. Ну а кто, в конце концов, не пьет?

За актом алкогольно-инфернальной самодеятельности наблюдали члены международного жюри Mexico Selection by Concours Mondial de Bruxelles, съехавшиеся со всего мира в захолустный штат Гуанахуато в центральной части страны, чтобы оценить творчество здешних виноделов.

Мексика ассоциируется с текилой, бледно-желтым пивом Corona. Кто-то еще вспомнит мескаль с червяком на дне бутылки. Само словосочетание «мексиканское вино» звучит диковато, примерно как «белорусская текила» (да-да, она существует).

Но штука в том, что мексиканское вино не просто существует в природе, но и имеет довольно богатую историю. Более того, именно Мексика является первой страной за пределами Европы, где начали культивировать виноград и делать из него вина. Здесь же (в штате Коахуйла) находится одна из старейших (включая старушку Европу) действующих виноделен — Casa Madera, производящая вино непрерывно с 1597 года.  Это исторический факт, и мексиканцы этим страшно гордятся.

Началось здесь все с того, что Эрнан Кортес, уничтожив империю ацтеков, одним из первых указов приказал испанским колонистам высаживать на завоеванных землях виноградные лозы. Видимо, вино было и вправду неплохим — поселившиеся в Мексике испанцы перестали покупать вино с далекой родины, а свое мексиканское стали экспортировать в другие колонии Мадрида, в том числе в Калифорнию, где по долине Напа бегали медведи и никакими виноградниками там не пахло.

И быть бы Мексике главной винной страной  Нового Света, однако в 1699 году король Карл II включил Горбачева и приказал все виноградники в Мексике вырубить, что и было сделано. Выжили лишь единицы (в том числе Casa Madera) под предлогом производства вин для местного монастыря, где они использовались в ритуальных целях.

В отличие от советского генсека испанский король не ставил целью борьбу с алкоголизмом: расправа над мексиканскими виноградниками была совершена в интересах испанских виноделов, которые теряли перспективный рынок сбыта за океаном и таким образом уничтожили конкурентов.

Двести лет про виноделие в Мексике никто не вспоминал. Возрождение началось в конце XIX века, и к этому парадоксальным образом причастен великий русский классик Лев Толстой, который в Мексике никогда не был и к тому же являлся убежденным трезвенником и борцом с пьянством.

Как известно, Лев Толстой водил дружбу с различными религиозными сектантами, да и сам по большому счету таким и являлся. Среди тех, кому покровительствовал классик, была пацифистская секта молокан. Их так прозвали за то, что они пили молоко в период строгого поста, чем неимоверно оскорбляли чувства тогдашних верующих. В конце XIX века репрессии против секты усилились — была объявлена всеобщая воинская повинность, и отказывавшиеся служить безобидные пацифисты-молокане оказались де-юре в статусе преступников. И вот тут-то за них и вступился Лев Толстой, попросив императора позволить молоканам иммигрировать в США. Америка подходила молоканам — там не было воинской повинности и лояльно относились к религиозным сектам.

Толстой был человеком авторитетным, и молокан отпустили в США. Большинство эмигрантов поселились в окрестностях Лос-Анджелеса и занялись сельским хозяйствам, но там была дорогая земля, и они стали искать другие варианты. В итоге дешевую землю молокане нашли в Мексике — участок 5,2 тыс. га в долине реки Гваделупе в штате Баха-Калифорния был куплен за $48 тыс. — там была создана колония из 104 русских семей. Переселяясь, молокане везли из Калифорнии семена и саженцы, чтобы обустроиться на новом месте, в том числе и виноград. В итоге первого мексиканского винодела современной эры звали Григорий Афонин — он делал вино из своего винограда, высаженного на 20 га.

Так как с географической точки зрения это продолжение американской Калифорнии, то, естественно, большинство здешних вин и с точки зрения сортового состава, и с точки зрения стилистики сделаны в узнаваемом калифорнийском стиле — все эти задубленные шардоне, зинфандели и каберне-совиньоны, не слишком элегантные, но мощные, фруктовые, тельные. Но есть и очевидное испанское влияние — «темпранильо», «гарнача» и «кариньян» также входят в топ-10 наиболее используемых сортов для винного производства.

Еще одной мексиканской фишкой является местный «неббиоло». Сорт, являющийся гордостью Пьемонта, в Мексике крайне распространен. При этом на вкус мексиканский «неббиоло» на итальянский оригинал не то что не похож — он совершенно неузнаваем. Официальная версия такого вкусового расхождения заключается в том, что разница в климате и почве между Северной Италией и Мексикой настолько велика, что на выходе получаются вина в разной стилистике. К тому же есть версия, что к лозам первого «неббиоло», доставленных из Италии, прибились какие-то другие сорта, изменившие вкус итогового продукта. В частности, называют «лакрима-кристи» — сорт из Южной Италии, распространенный в окрестностях Везувия.

Мексиканские виноделы вообще находятся в поиске собственного стиля, о чем не стесняются говорить. Все они признают, что многие вина из-за особенностей местного климата получаются не слишком сбалансированными: накопленная на солнце фруктовая мощь не находит противовеса в нужной степени кислотности — из-за этого все это зачастую напоминает компот с высоким алкоголем — 15% здесь вполне базовая крепость. Плюс здешний гастрономический экстремизм — перец в Мексике добавляют куда можно и куда нельзя, при этом остроты эта штука неимоверной — порождает бескомпромиссные винные бленды, созданные, чтобы выжечь последние вкусовые рецепторы: сочетание «сира» и «мальбека» считается здесь классическим. Иногда к их теплой компании присоединяется «темпранильо», и для верности все компоненты год и больше выдерживаются в дубе. Чтобы уж наверняка.

Несмотря на то что в последние годы мексиканские виноделы начали получать международные награды на престижных конкурсах, в самой Мексике вино пьют мало: по данным Euromonitor, в год среднестатистический мексиканец выпивает 0,8 литра вина — чуть больше бутылки. Для сравнения: француз в год выпивает 42,5 литра, житель Уругвая — 30 литров, соседи-американцы — более 10 литров на человека в год. И дело не только в утрате винодельческих традиций. 

Российские виноделы любят поплакаться о непосильном налоговом бремени, но они даже не представляют, каково приходится их мексиканским коллегам. В отличие от России, где действует фиксированная ставка акциза вне зависимости от стоимости вина — будь то Petrus или подозрительная бурда под брендом типа «Секрет монаха», — производитель платит одинаково. В Мексике налог привязан к стоимости продукта — производитель должен заплатить государству 46% от отпускной цены. «В итоге чилийское или американское вино в Мексике стоит дешевле, — рассказывают производители. — Им тоже приходится платить этот налог для попадания на мексиканский рынок, но они могут продавать дешевле, так как получают дотации от государства. Мы не получаем ничего». В итоге цены на более-менее приличные вина мексиканского производства начинаются от $20, что для простого человека — запредельная цена.

До главного винодельческого штата Баха-Калифорния доехать так и не удалось: организаторы конкурса мексиканских вин выразили мнение, что «там уже все были» и «что там делать», предложив изучить местное виноделие на примере штатов из центральной Мексики — Гуанахуато, Керетаро, Закатекас и Агуаскальентес.

Все эти штаты — жуткая глушь, но тем и хороши. Гуанахуато, где, собственно, и проходил конкурс, находится в 400 км к северу от столицы — Мехико-Сити, — и это настолько мексиканская Мексика, что здешнюю натуру любят использовать американские режиссеры, когда действие фильма происходит к югу от американской границы. Большинство территорий штатов находятся в заросших кактусами горах — выше 2 тыс. метров над уровнем моря. Между городами разбросаны мрачные заброшенные шахты – здесь с колониальных времен добывали серебро, пока оно не закончилось.

Винодельни в Гуанахуато зачастую являются частью туристических комплексов – к винодельне прилагается часовня (тут проводят свадьбы с фоточками молодоженов на виноградниках), гостиница, гольф-поля и площадки для поло. Все это пользуется спросом — насмотревшись кино про настоящую Мексику, сюда потянулись американцы. Многие из них, в особенности пенсионеры, остались здесь жить — в городке Гуанахуато счет американским пенсионерам исчисляется уже несколькими десятками тысяч. В итоге в строительство виноделен начали инвестировать бизнесмены из Мехико, сколотившие состояние совсем в других сферах. К примеру, Эрик Гальярдо, крупный дилер, специализирующийся на мотоциклах, построил три винодельни с 50 га виноградников каждая, пригласил энолога из Монпелье и зарабатывает главным образом на организации банкетов и праздников в своих поместьях.

Владелица еще одного популярного здесь места San Jose Lavista Химена Сеоан — дочь богатого сахаропромышленника и сестра популярной актрисы здешних мыльных опер. В ее хасиенде в колониальном стиле любит собираться здешний высший свет. Хозяйка, помимо вина выпускающая собственную линейку дизайнерской одежды, угощает гостей собственным совиньон-бланом. Все выглядит круто, как в тех самых мыльных операх, но совиньон-блан, корректно говоря, далеко не идеален.

«Я знаю, что наши вина еще очень далеки от идеала, — рассказывает глава комитета по туризму Гуанахуато Фернандо Роча. — Но это очень важная для нас история. Все эти винодельни работают на туристическую индустрию, а это вторая доходная строка в нашем бюджете. В туристической отрасли занято 10% населения штата. Еще недавно нас считали богом забытым захолустьем, а сегодня про наш штат пишут на крупнейшем туристическом портале, к нам приезжают те, кто хочет увидеть настоящую Мексику, которая не похожа на пляжный Канкун и отличается от мегаполиса Мехико. Ну а качество — оно придет. Когда-нибудь».  

Текст: Денис Пузырев