Ты притворяешься, что знаешь, потому что боишься не пригодиться тусовке. Ты начинаешь декантировать молодое мерло из Чили и подрезать кольеретку на бутылке «Арбатского» за 300 рублей, хотя эти вина стоят максимум того, чтобы разбить их о стену бывшей «Солянки» и заинстаграмить кляксу. Эта болезнь называется снобизмом. Если снять рыцарский шлем и говорить честно, то вину уже давно не нужны Д’ Артаньяны, читающие лекции с канделябром в руке. Вино уходит в народ под дружный стон престарелых критиков. Вот 10 фактов, о которых не принято говорить вслух, потому что традиция покачивать перьями на шляпах всё ещё сильна.

Если учесть, что магазины с легкостью делают скидки в 50% и продают вдвое дешевле то, что обычно стоит вдвое дороже, становится понятно: цены – это фарс. Особенно, когда это касается вина. Ценовой диапазон между 700 и 1000 рублей – это люфт, вокруг которого работают маркетинговые приемы. Если перед тобой стоит выбор купить вино чуть подешевле или чуть подороже, смело бери дешевое, на остальные деньги возьми сыра.

Еще непонятно хорошо это или плохо, потому что, например, в северной Италии на сборе винограда работают Македонцы, чище и быстрее которых вряд ли кто-то работает, включая самих итальянцев. Факт в том, что почти вся бережная ручная работа, которая заменяет холодные бездушные машины – это тяжелый труд за копейки.    

Если тебе нравится выпрыгивающее из бокала, насыщенное вино – значит до твоих рецепторов тяжело достучаться. То же самое происходит с любителями хардкора: человек настолько глух к любым звукам, что музыку в него можно вколотить только в режиме «ручки вправо». А шираз, особенно австралийский, – это и есть те самые ручки вправо, только в винном контексте.

Если вы никогда не слышали о дубовых чипсах или о балке, добро пожаловать в откровения мира вина за 300 рублей. Если вино стоит неприлично дёшево, а производитель заявляет о длительной дубовой выдержке, то скорее всего вино настаивали на дубовых щепках. Не стоит отчаиваться: иногда даже выдержка в дубе бывает настолько отвратительной, что деревянные чипсы – неплохое решение.

Правда в том, что миром правят цифры. Это так, потому что деньги – бумажное воплощение цифр – не отстают от человека ни на час. Общество и рынок настроены на агрессивный консьюмеризм, и цифры зачастую нужнее. Когда на бутылке есть рейтинг от винного критика, цифры говорят вперёд: Роберт Паркер дегустирует по 10 000 вин в год, и этому он поставил 95 баллов: надо брать! За винной арифметикой надежно спрятаны факты, о которых никто не хочет думать, потому что это неудобно. Джеймс Саклинг – несостоявшийся теннисист с журналистским образованием, Паркер – адвокат, а в вине он разбирается на уровне самоучки. Эти люди могут быть далеки от винной правды. 

Спроси у бармена, чем отличается Пюлиньи-Монраше от Шассань-Монраше, и наблюдай. Миксологи не знают ни слова о вине и, более того, им на вино плевать, потому что их рецепторы давно сожжены шведскими аквавитами или редким мескалем. Говорить с барменом о вине тяжелее, чем наблюдать за любителем шираза, которому наливают пино нуар. 

Что бы вы ни пили, мастер оф вайн или мастер-сомелье считают, что это отстой. Если вы с ними не согласны, придётся слушать лекцию о важности мандаринов из Словении и о том, как китайцы скупают дома на левом берегу Жиронды. Это интересно, но к вину имеет мало отношения. Люди, которые потратили 10 лет, чтобы отличить вслепую каждое гран крю шабли, уже не могут воспринимать вино по-человечески. В винной индустрии единственная важная фигура – покупатель вина.   

Декантация – это снятие вина с осадка в процессе переливания из одной ёмкости в другую. Его сопровождает аэрация (взаимодействие вина с воздухом), но дешевые вина пьют с такой скоростью, что аэрация бесполезна, и вино получает необходимую ему дозу кислорода в бокале. Когда винные снобы переливают вино без осадка, которое уже можно пить, в декантер, – это простой перформанс.  

Трудно сосчитать, сколько раз репостили, рерайтили и лайкали однотипные тексты, гласящие о пользе вина. Важность главного вещества ресвератрола, над которым трудятся все, от британских ученых до любителей шираза, не доказана. Вино помогает организму только потому, что в нем содержится спирт, который в малых дозах стимулирует сердце и сосуды. Поэтому «что полезнее» – вопрос не научного, а скорее эстетического толка. 

Шато Лафит-Ротшильд, Сассикайа, Вега Сицилия, Скриминг Игл – всё это названия вин, которые стоят дорого, потому что так принято. В мире должны быть вина, которые стоят по полмиллиона рублей за бутылку, потому что олигархам старой школы хочется позвенеть монетами. Если рядовому сомелье вслепую открыть бутылку старого гран крю от Ротшильдов, которая продается в магазине за 100 000 рублей, не исключено, что он отправит это вино в аргентинские мальбеки.