«Джеймс Бонд изобразил подобающую личному помощнику улыбку и подошел к бару. Может, из-за того, что он был англичанином, они все пожали ему руку. Бармен в красной куртке спросил его, что он будет пить.

- Немного розового джина. Пусть это будет «Бифитер». И тут же:

«Следующее место, куда направился Смайли, находилось на Флит-стрит: это был погребок, полный бочонков с вином. В других районах считалось бы, пожалуй, поздновато в половине четвертого пополудни заказывать аперитив перед обедом, но здесь, когда Смайли аккуратно открыл дверь, с десяток плохо различимых фигур, сидящих за стойкой, обернулось, чтобы получше его рассмотреть. А за угловым столиком, таким же невзрачным на вид, как и пластиковые имитирующие тюремные своды или бутафорские мушкеты, развешанные по стенам, сидел Джерри Уэстерби с огромным стаканом розового джина.

- Старина, - неуверенно протянул Уэстерби голосом, будто шедшим откуда-то из-под земли. - Чтоб я сдох. Эй, Джимми! Его рука, которую он положил на плечо Смайли, в то время как другой показал официанту, что нужно добавить, была огромных размеров и бугрилась мускулами; Джерри когда-то играл вратарем в крикетной команде своего графства». Это – отрывки из двух романов Яна Флеминга «Человек с золотым пистолетом» и Джона Ле Карре «Шпион, выйди вон». Главный герой первого – суперагент, борющийся с врагами Британии и всего цивилизованного мира, герой второго – заместитель руководителя британской же секретной службы, ищущий в недрах своей организации советского “крота”. И оба, как мы видим, предпочитают розовый джин.

Конечно, проще всего из двух цитат сделать вывод о розовом джине, как о неотъемлемом напитке британских секретных служб и на том успокоиться. Однако, как мы знаем, реальность куда сложнее наших о ней фантазий – и в то же время проще их. Дело в том, что розовый джин – классически британский способ радоваться производному голландского можжевелового спирта, вошедший при этом в повседневную жизнь не менее классическим способом – при помощи офицеров флота Ее Величества — а тот же агент 007, как могут вспомнить въедливые поклонники бондианы, формально числился как раз в ВМФ. В XIX веке, когда началась эта история, джинов было два: сладкий плимутский и сухой лондонский. Флот комплектовали именно плимутским, что логично, причем не обычным, а морским, который был еще и крепче (около 57%). Поэтому можжевеловый вкус в нем был ярче, шибал, что называется, в нос – и даже настоящий индийский тоник не спасал.

Потому-то мореманы и придумали капать в стакан биттер “ангостура”, названный в честь венесуэльского портового города и рекомендованный неким немецким доктором Иоганном Зибертом в качестве лекарства от морской болезни. Биттер, гасил “елку”, придавал дополнительную горечь, а заодно и цвет: напиток становился розовым. Вот, собственно, и все. Вплоть до 1870-х розовый джин был сугубо корабельным напитком, однако затем спустился на берег и был с воодушевлением принят сухопутным населением. В том числе, как мы видим, и сотрудниками секретных служб.

В таком рецепте, казалось бы, сложно придумать какие-то вариации или возможности отступить от правил, но нет: дискуссии о том, следует ли охлаждать коктейль, не утихают до сих пор. Спор этот, как это часто бывает — противостояние традиций и усовершенствований: аргумент за - «вам же придётся пить тёплый джин», аргумент против - «в море не было никакого льда, кроме того, который в айсбергах и розовый джин изначально пили комнатной температуры». Ну и ещё можно поэкспериментировать с количеством «чуточек» ангостуры, но это дело тонкое и лучше остановиться на общепризнанных трёх-четырёх. На этом настаивает и большой поклонник и популяризатор «Розового джина» — нынешний владелец одной из старейших плимутских джинокурен Шон Харрисон, говорящий, что в таком простом по рецептуре коктейле, пропорции играют ключевую роль и к ним следует отнестись предельно внимательно.